Собор преподобного Максима Исповедника

Сейчас большинство мужей с женами не разговаривают. И большинство жен с мужьями не разговаривают. Мы говорим с друзьями, знакомыми, по телефону с кем хочешь, но не муж с женой. Муж с женой разговаривают очень мало и очень редко. Ты встаёшь утром, она ещё спит. Она тебе говорит спросонья "Когда придёшь?", например. Ты ей: "Не знаю". - "Где будешь есть?" - "Что-нибудь поем". - "Ну, с Богом!" - "С Богом!". Всё, ушёл. Потом приходишь, её ещё нет. Или приходишь - она уже спит. "Как дела?" - "Нормально". "Ты ел?" - "Ел". "Там голубцы в холодильнике" - "Хорошо". Это, в принципе, нормальный разговор за день мужа и жены. Семь - десять - пятнадцать слов в день.

А знаете ли вы, дорогие друзья мои, что люди спят с теми, с кем они разговаривают? Во всех отношениях спят. Например, ты на работе с десяти до семи. Там какие-то пигалицы бегают и с ними ты разговариваешь. Жене ты говоришь сто слов в неделю. А какой-то пигалице, которая бегает туда-сюда на работе, ты говоришь сто слов в час. Имейте в виду, что рано или поздно ты будешь спать с тем, с кем ты больше разговариваешь. Люди спят с теми, с кем они разговаривают. И не спят с теми, с кем не разговаривают. Вот не будешь разговаривать с женой, она тебе будет неинтересна как женщина: "Да отстань ты, устал". Или ты к ней, а она: "Ой, да уйди, голова болит" - и так далее.

А вот эти все красавицы, которые мотаются там на работе, с которыми ты на перекур выходишь, идёшь с ними на обед, и рабочие вопросы решаешь, и которые подкрашиваются под тебя... Рано или поздно, если не понимаешь элементарных вещей, ты ляжешь с ней когда-нибудь... И жены с мужьями не разговаривают. С подружками, тётями, мамами разговаривают, а потом удивляются - у нас расхолодились отношения, у нас нет ничего общего. Ну а как у вас будет что-то общее? Надо уметь разговаривать, надо уметь слушать. Надо сесть и поговорить.

Протоиерей Андрей Ткачев

Люблю слушать о батюшкиных старичках – прихожанах. Он всегда с такой любовью о них рассказывает…

Бабушка Ефросинья… Ей, наверное, уже за восемьдесят.

Позвонили как-то отцу Анатолию её родственники. «Помирает, – говорят, – вас зовёт».

«Приезжаю, исповедую, причащаю, – рассказывает батюшка. – Пытаюсь с ней поговорить, поддержать. А она слабенькая такая, жёлтая вся. Еле дышит. Тут же и врач пришёл. Сказал – готовиться, так как жить ей осталось максимум неделю, и то, если очень повезёт».

Ушёл отец Анатолий от бабушки Фроси. «На глазах слезы, – вспоминает, – а в душе благодать, что человек причаститься успел. В храме всем сказал, что она скоро нас покинет. Прихожанчики мои, кто смог, зашли с ней попрощаться».

Неделя прошла, другая, глядь, а «умирающая» в храм пожаловала. Люди на неё, как на привидение смотрят, а она, как ни в чем не бывало, давай к иконам прикладываться, всем кланяться и на подсвечниках красоту наводить.

Отец Анатолий к бабушке Ефросинье направляется, думает, как бы потактичней спросить, как так получилось, что она не… не в Царствии Небесном, одесную Христа. А она уже сама ему навстречу спешит, клюкой перебирает.

«Батюшка, – говорит, – батюшка, вы меня тогда причастили, и я поправляться стала. Сейчас совсем как новенькая. Доктора вон вчера напугала. Он меня на улице встретил и аж руками замахал, сердешный: «Вы что! Вы как! Вы ж по всем законам медицины помереть уже должны!». «Ну, простите, – отвечаю, – что подвела медицину. Я старалась. Даже причастилась напоследок».

Бог – поругаем не бывает! Вот примеры из жизни о людях, которые — посмели поднять свои грязные руки и поганые языки — на Бога и Церковь.

Когда в селе Селявны Воронёжской области ломали церковь, председатель сельсовета и двое его помощников разбили уникальную огромную икону Спасителя на стекле. Они с остервенением топтали икону ногами, совали окурки в лицо Иисуса.
Если Ты есть, — орал председатель, — то убей меня! В это время в храме было много людей. – Пусть мне Он отрубит ноги, — кричал другой! А меня пусть лишит руки, вопил третий!

В течении нескольких дней все трое получили справедливо заслуженное Возмездие, всё то, что просили! Один — попал под дрезину, и ему ОТРЕЗАЛО ногу и часть таза – он умер на месте. Другому молотилкой — ВЫБИЛО руку, искалечив его, а председатель — умер прямо в церкви, упал лицом вниз и помёр. Об этом знают все жители этого села.

Водитель скорой помощи, мужчина лет сорока, жизнерадостный и полный сил, отправился с экскурсией осматривать достопримечательности одного старинного города. По нужде зашел в заброшенный, полуразрушенный храм, нагадил там, запачкал стены, потом со смехом и богохульством рассказывал об этом своим друзьям и знакомым. Вернувшись домой он вдруг почувствовал резкую сильную боль в животе, обратился за помощью к врачам в местную поликлинику. Они тщательно его осмотрев ничего не нашли, начались обследования, анализы и всё безрезультатно, боли в животе не проходили, а наоборот стали усиливаться. Как-то он зашел в церковь и тут же прямо на службе – захрюкал. Тогда он многое понял, что с ним случилось — в него вселился бес.

Мой друг-священник недавно венчал молодую пару. Современные, красивые, умные. Он успешный сотрудник высокотехнологичной компании, она переводчик, знаток английской литературы XIX века. Прямо светятся от любви и нежности друг к другу. Глаз не оторвать. На следующий день после венчания молодая пара поехали в дорогую частную клинику, где счастливая жена сделала аборт. Когда друг-священник узнал об этом, плакал как ребенок.

Рассказывает, а сам трясется от гнева: представляешь, что за люди? Они шли ВЕНЧАТЬСЯ, заранее зная, что завтра с утра УБЬЮТ СОБСТВЕННОГО РЕБЕНКА.

И таких в нашей стране больше трех миллионов. Счастливых, успешных, молодых и не очень, которые встают с утра и идут убивать своих детей. Каждый год три миллиона изрезанных скальпелями, вытравленных кислотой невинных и непрощённых. Один Екатеринбург и половина Калуги под нож.

Когда мы говорим про духовность, ангелы затыкают уши и начинают плакать. Я беременна, но это временно и будет так, как мы захотим. Мы оставили отпечатки наших ботинок на луне, и когда возвращались, Бога там не встречали. Это утвердило нас в собственном превосходстве и это стало началом нашего конца. Нет ни одного зверя, у которого не было хотя бы капли жалости. Но у нас нет жалости. Потому что мы не звери…