В российских храмах образ старушки в платочке, выстаивающей всю службу в церкви этакой прямой свечкой, стал причиной споров. Многие считают, что этот образ означает строгость, нетерпимость к небрежному выполнению правил поведения в церкви. Кто-то этих старушек в платочках боится, кто-то считает, что на них держится весь внешний церковный уклад. Но самое интересно, что такие старушки в платках есть по всему миру, в каждой стране – везде, где есть православные церкви. О «церковных бабушках» ходят легенды. Точнее, одна легенда в бесконечных вариациях, суть которой: в каждой церкви наивного и невинного молодого человека, решившегося зайти в храм, поджидают злые старухи, которые накидываются на него и выгоняют вон… Мой рассказ про двух женщин, прихожанок храма преподобного Максима Исповедника.

Корешина Валентина Иосифовна – постоянная прихожанка храма. Эту приветливую пожилую женщину можно встретить здесь во время утренней и вечерней служб. Но и после таинств из церкви Валентина Иосифовна не уходит. Она следит за тем, чтобы в храме было чисто и уютно: очищает от нагоревших свечей подсвечники, протирает иконы, поправляет покрывала на аналоях.

"Детей я своих обоих окрестила в Карпинске. Когда у меня умер сын, старший, я отпевала его там и свекровь свою тоже там отпевала. А потом я работала и ездила туда иногда в храм. Была такая баба Даша. Едем мы из Карпинска, баба Даша мне говорит: «А почему ты не ходишь храм делать?» Я говорю: «А где его делают?» Она говорит: «Сядешь на автобус и тебя довезут на Суходойку,  до самого храма». Поехала я туда. Там еще ничего нету. Все надо делать. Сами все делали: кирпичи вытаскивали, штукатурили. Это делали те, кто мог. Когда служба началась, был маленький кусочек. В Пантелеймоновской церкви в маленьком уголочке служба начиналась. Был маленький притворчик. Анна Николаевна – женщина хромая была она с отцом Сергием ширму повесила и там служба началась. А потом когда сделали ту часть, в которой сейчас служба идет, мы туда перебрались. Мы там стены ремонтировали, вытаскивали гнилые бревна, туда новые ставили. Потом красили что могли. Врата сначала бронзовые были. Здесь было как болото. Мы сюда доски клали, что бы ходить можно было, и воды много было. Потом купол сняли. Я его красила. Его на пол положили, я вовнутрь залезу и все там крашу. Потом привезли большой кран. И этот купол поставили. Мы крыши красили. Раствор сами делали. Когда кинотеатр отдали под храм Максима Исповедника, мы сюда перешли. Где сейчас алтарь там были туалеты. Там висели плакаты, мы их обрывали. Когда первый раз зашли сюда здесь был подвал. Сюда зашел отец Леонид и освятил здесь все. А потом здесь работы начались. У меня было стремление вернуть храм, а иначе я бы не помогала. Я за храм много слез пролила. Мой муж говорил, что я сюда хожу, а может чем другим тут занимаюсь. А я ему сказала, что пока я ходить могу я буду ходить туда и он отстал. Когда батюшка Вячеслав сюда приехал, то службы еще не начались. Он еще помогал. Когда более-менее алтарь сделали сюда батюшка Лука приезжал освящать. Первая служба в строении кинотеатра прошла зимой. Я тут работала, потом еще в Пантелеймоновской с батюшкой Вячеславом. И когда мы сюда приехали, я в тот храм перешла, а потом вернулась и отец Андрей благословил на работу в храме. Я до сих пор работаю. У меня мать умерла от родов моего брата, когда мне было 1,5 года. Вызвали врача и она у него на руках умерла. Потом отец второй раз женился еще три ребенка было. Мы с братьями дружно жили, мачеха меня не обижала. Колхоз начался в 1947-48 году. А когда война началась то деревня, в которой мы жили все пережила. В 1944 году нас демобилизовали и привезли в Нижний Тагил в школу ФЗО. И там я училась на токаря. Там я работала. В 1945 году после войны я уехала домой, потом опять приехала, а сейчас я здесь".

Ивченко Феодосия Александровна встретит приходящего ласково, скажет доброе слово ― и это настроение, скорее всего, сохранится у человека на весь день. Посещает практически каждое богослужение.

"Родители мои были православные и крестили меня в этой церкви. Меня в храм водили в 1934-35году. В школу, когда я приходила меня ругали. Кто-то видел, как я шла в храм.  Было такое время, что говорить нельзя было о православии. Все молчали. В церковь меня водили тайком, для того что бы я знала. В 1935году разрушали храм Максима Исповедника. Мы с матерью были около церкви и видели, как большой колокол упал и половина в землю ушла. Когда колокола сбрасывали у людей были слезы, тяжесть. Жаль было такую ценность. Когда колокол упал, то он не лопнул, не треснул. Он упал рядом с первыми ступеньками. Его чуть-чуть подтолкнули и он упал. Никто не пошел защищать храм. Там были и мужчины и женщины, но никто не пошел защищать. Нам как сказали стоять, так все слушали и никуда нельзя было. У них была большая охрана. Они запугали народ. Их боялись. Все делалось тихо, что бы меньше знали. Знали только то, что все увозят, а куда никто не знал. Все ценности увозили из церкви туда, где сейчас пенсионный дом. А потом куда все девалось никто не знал. В то время советская власть запугивала, поэтому родители молчали. Нам не рассказывали, потому что боялись, что мы своим друзьям расскажем. Дальше военные годы. Храма не было. Был кинотеатр, потом какое-то хранилище. А в 90-х годах стали реставрировать и ходить в храм. Я слышала от родителей, что в церковной оградке много могил.
В наше время молодежь послушная была. Что скажут родители то и делали. Нас не ругали, не били. У нас в семье было 11 детей. Одна умерла в 18 лет, в 2 года мальчик умер. Нас осталось 4 человека, а остальные маленькими умирали. А у бабушки было 22 ребенка. Выжили 5 сыновей и 1 дочка.
Отец мой был неграмотный, но все праздники знал и праздновал. Моя мать 4 класса приходской школы кончила, а отец ничего."

Вместо послесловия

«Неужели же вы никогда не сталкивались со злыми церковными бабками?»,― может спросить меня читатель. Да, было такое, но только один раз, и то лет пятнадцать назад: я зашел в храм в футболке с короткими рукавами, и какая-то старушка меня отчитала. Может, это какое-то особое искушение для новоначальных? Но, скорее всего, дело не в старушках, а в нас. Мы ведь не можем перенести спокойно даже корректного замечания. По меткому слову святителя Феофана Затворника, самоцен у нас такой, что нас тронь пальцем ― мы кричим: «Караул, кожу дерут!».
Поэтому, если хочется в церковь ― надо идти. Можно узнать много нового, прочувствовать то, что по-настоящему изменит нашу жизнь. В том числе, познакомиться с совершенно особыми людьми ― любящими, верующими и верными церковными бабушками. Это хранительницы России и молитвенницы к Богу. Сейчас их жизнь не легче, чем была в молодости. Нужна забота о них государства и простых людей. И молодежи надо объяснять, что без наших бабушек и храмов бы не было. Они своей верою и упорным характером спасли наши церкви от полного разрушения.

Дмитрий Латышев