(Иак. 1, 1–8; Мр. 10, 11–16). С какою любовью отнеся Господь к детям! Да и кто не относится к ним с любовью? Чем дольше кто живет, тем больше любит детей. Видится в них свежесть жизни, чистота и непорочность нрава, которых нельзя не любить. Иным приходит на мысль, смотря на невинность детства, полагать, что первородного греха нет, что всякий падает сам, когда приходит в возраст и встречается с противонравственными стремлениями, преодолеть которые, кажется ему, он не в силах. Падает‑то всякий сам, а первородный грех все‑таки есть. Апостол Павел видит в нас закон греха, противовоюющий закону ума. Этот закон, как семя, сначала будто не виден а потом раскрывается и увлекает. Так рожденные от прокаженных до известного возраста не обнаруживают проказы, потом она раскрывается, и начинает снедать их так же, как и родителей. Где была проказа до времени? Внутри скрывалась. Так и первородный грех до времени скрывается, а потом выходит наружу и делает свое. Окружающая среда много значит и для подавления этого греха и для раскрытия его. Не будь кругом стихий греховных, нечем было бы питаться тому сокрытому греху и он, может быть, сам собою бы иссох: но в том‑то горе наше, что кругом всегда бывает много благоприятствующего его питанию. Много греха и в каждом лице и в обществе: но все это не необходимо определяет нас на грех. Грех всегда дело свободы: борись — и не падешь. Падает только тот, кто не хочет бороться. Отчего не хотим бороться? На хотенье и нехотенье нет устава: хочу, потому что хочу; и не хочу, потому что не хочу: самовластие — вот источное начало; дальше его нельзя идти.
Когда твой ребенок дома улыбается и напевает, – твой дом превращается в рай. И неважно, есть у тебя деньги или нет. Ты открываешь ключом дверь и думаешь: «Дома меня ждет женщина, которая создана для меня, которая любит меня и думает обо мне». А жена в это время думает: «Пока я занимаюсь домашними делами, мой муж думает обо мне, о нашем ребенке, о нашей семье». Вот что такое счастье. 
