Докладчики:

Янушкявичене Ольга Леонидовна – доктор педагогических наук, доктор математических наук, профессор кафедры социальной педагогики ПСТГУ Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета.

 Беленчук Лариса Николаевна — кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Института теории и педагогики РАО (Москва), старший преподаватель кафедры общей педагогики педагогического факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета.

Отношение различных людей к деятельности императора Петра I очень противоречиво. С одной стороны, все признают, что Петр I в экономическом отношении вывел Россию на принципиально более высокий уровень. С другой стороны, его обвиняют в том, что он «лишил русских своего лица», ввел формальное отношение к духовным вопросам, способствовал проникновению схоластики в духовное образование, что в совокупности и привело русский народ к трагедии революции 17-го года.

Рассмотрим исторические события более подробно и начнем с более раннего времени – когда на Руси закладывались основы нового просвещения.

Преподобный Сергий Радонежский своей жизнью показал необходимость внутренней духовной жизни, «умного делания».

Русский исихаст преподобный Нил Сорский принял постриг в Кирилловом монастыре, где монашеская жизнь велась по заветам преподобного Сергия. Однако к тому времени Кириллов монастырь уже пользовался вниманием великих князей и начал богатеть, что, по мнению молодого Нила, не сочеталось с глубокой монашеской жизнью. Он решил совершить паломничество на Восток: в Палестину, Константинополь и Афон, где и познакомился с трудами синаитов, в частности, с  «Лествицей» Иоанна Лествичника. Нил Сорский писал [5], что «умная молитва – превыше всего в деятельности иноческой, равно как любовь Божия есть глава всем добродетелям. И тот, кто безстудно и дерзостно домогается внити к Богу, чтобы беседовать с ним чисто и вселить Его в себя с понуждением…». 

 Часто противопоставляемый Нилу Сорскому Иосиф Волоцкий, на самом деле, не был с ним в конфликте.

Позиция двух русских святых преподобного Нила Сорского и преподобного Иосифа Волоцкого была абсолютизирована и политизирована их учениками. В первой половине XVI века происходило противостояние и открытые полемические «сражения» между привержен­цами двух богословских направлений, условно называемых «нестяжателями» и «иосифлянами». В монастырской жизни появились нестроения, которые оказали влияние не только на духовное воспитание, но и на дальнейшую судьбу России.

Понятия «осифляне» и «нестяжатели» были лишь удобными прикрытиями, под которыми прятались совсем другие участники и мас­кировались иные серьезные проблемы в церковной жизни. Что же касается некоего разделения в самой практи­ке монашеской жизни и путей духовного спасения, то оно вовсе не означало, что в общежительных монастырях не могло быть достойных подвижников.

Подоплека этого вопроса весьма давняя и многоплано­вая. Еще в Евангельском повествовании говорилось о возможности двух путей духовного возрастания: пути Марии и Марфы.

Первый путь — это путь внутреннего делания, возможный лишь при решительном внешнем и внутреннем отказе от мира. «Это возвышенный путь причастников Фаворского света, мистического опыта монахов-исихастов» [3], предполага­ющего изменение человеческой природы под действи­ем благодати. Подвижник здесь преодолевает в себе «мир», свою природную «падшесть» через преображение.

Второй путь – это путь освящения мира «на путях внешней работы в нем» [3], путь социального делания. Это установка, связан­ная с возможностью санкционирования Церковью сакраль­ных изменений тех или иных явлений, вещей и сторон зем­ной жизни через освящение.

Благодатную уверенность «священнобезмолвствующих», «для которых «христианская вера пред­полагает личный опыт общения с Богом», в полной мере впитало в себя раннее русское монашество. Пус­тынножительство и «умное» молитвенное делание широ­ко распространилось по Святой Руси и к XVI веку заяви­ло о себе движением «заволжского старчества». Это было движение монахов-исихастов, последователей учения преподобного Нила Сорского» [3]. 

«В типе религи­озного сознания иосифляне, по большей части, отнюдь не были оппонентами "нестяжателей", как и святой Иосиф не был оппонентом святого Нила. Оба течения держались русла, основанного прп. Сергием Радонежс­ким» [6, 223], в монастыре которого сочетались оба указанных пути духовного возрастания. «Доказано, что истинные ученики и воспитанники Иосифа Волоцкого охотно переписывали сочинения Нила Сорского» [3] и в их рукописной традиции Нил назван не иначе, как «великий старец» [2, 314–315]. И это вовсе не удивитель­но, поскольку и сам преподобный Иосиф, например, во введении к своему знаменитому произведению «Просве­титель» целиком использовал труд преподобного Нила - «Послание некоему брату».

Общежительный монастырь мыслился преподоб­ным Иосифом также как школа аскетического воспитания, шаг за шагом ведущая инока по ступеням духовного совершен­ствования. Различие в монастырской жизни заключалось в основном в том, что Иосиф Волоцкий увлекся идеей «симфонии» Священства и Царства и ориентировал жизнь в обще­жительном монастыре на социальное служение, для чего, собственно, ему и нужна была монастырская собственность.

Но в дальнейшем ситуация в стане последователей прп. Иосифа стала развиваться «при активном участии иных сил - на карту были поставлены огромные материальные богатства, и воп­росы пути спасения души», духовного возрастания и воспитания отошли на второй план [3]. Главными стали вопросы «отношения к монастырским имениям, землям и вотчинам и к крепостному люду» [3]. «Осифлянством» стали называть дух стя­жания и непомерных мирских попечений под благовид­ным предлогом «заботы об интересах Церкви и государ­ства». В монастырской жизни это выразилось в направлении раз­вития монастыря в русле приоритета материального богатения в ущерб стяжанию духовных дарований. Иосифляне получали все больше места не только в церковной, но и в политической жизни страны.

Окончательное падение движе­ния «старцев-нестяжателей» произошло после Соборов 1553-1554 го­дов. Предлогом для их обвинения стала абсурдная параллель, проведенная между учением Нила Сорского и «ересью люторской, явившейся на церковные догматы» [1, 334]. Страх перед европейской реформацией, как раз в это время ликвидиро­вавшей «земельные и иные владения католической церкви» [4], лишил мудрости многих российских церковных иерархов. В ссылки и строгие заточе­ния были отправлены все наиболее видные «старцы наро­читые, в жительстве нестяжательном просиявшие и писаньем священным искусные» [4]. Торжество «осифлянства» было полным. Тем самым, передача традиции духовного возрастания, заключающаяся в аскетических подвигах вдали от мира, стала затруднена, и подвижникам, выбиравшим этот путь, приходилось полагаться на свой собственный опыт. Кроме того, введение накопления Церковью богатств в правило косвенно оказывало влияние на весь процесс духовного воспитания, так как неотмирность христианства и его устремленность к высшим духовным ценностям отныне становилась для обывателя неочевидной, и духовное воспитание теряло важную часть своей основы.

 Царь, а в его лице – светская власть, получили возможность и санкции контроля духовной жизни, в частности вопросов духовного воспитания. Следует «подчеркнуть, что «по Иоси­фу» царь сам находится под Законом Божьим и власть его «от Бога» лишь пока он праведен. «Строптивому» царю и повиноваться-то не следует» [3], поскольку он «не Божий слу­га, но диавол, и не Царь, а мучитель». Однако на деле никто не занимался проверкой праведности царя, хотя бы в силу того, что отныне царь был признанным обладателем власти не только в государственных, но и в духовных вопросах. Отчасти это санкционировалось самой природой монархической власти, при которой монарх как несущий ответственность за весь народ и государство, в свою очередь, отвечает за страну перед Богом.

Преподобный Иосиф был последователем византийской идеи «симфонии» Священства и Царства. Это была «установ­ка на некое наступательное преобразование миропорядка посредством его освящения, освящения мира, власти, го­сударства и самой личности императора-помазанника» [3]. Укоренилось понимание исторической роли Руси как «Третьего Рима». В дальнейшем традиция освящения приобрела на рус­ской почве черты некоего «магического средства спасения» [3], трансформируясь в конечном итоге в «обрядоверие». В духовном воспитании акцент стал делаться не на очищении сердца и устремленности к высшим духовным ценностям, а на правильном исполнении обрядов. Именно это обстоятельство послужило внутренней причиной происшедшего впоследствии церковного Раскола.

Освящение самого «обряда, его догматизация произошли на Стоглавом Собо­ре» [3] (Стоглаве), одновременно с окончательным отвержением «нестяжа­тельства». «Отныне все будущие начетчики и «ревнители» старины уверенно объявляли всякое изменение обрядовой стороны церковной жизни ересью» [3], что в дальнейшем и при­вело к тяжкой трагедии русского Раскола.

В начале XVI века практика умной молитвы и аскетики значительной части русского монашества давала мистический опыт непосредственного богословского знания. Однако из-за внутрицерковных разногласий исихастское святоотеческое Возрождение не смогло состояться.

Семнадцатый век в культурном плане стал переломным как для Западной Европы, так и для Русского государства. Церковный раскол оказал сильное влияние на духовное воспитание. Патриарх Никон, хотя и действовал с самыми благими намерениями, нанес удар русской приверженности традиции в духовной жизни. С точки зрения многих русских людей была поругана верность вере предков. Людей, которые могли бы подняться над приверженностью букве и понять, что реформы Никона не означают измены вере, было не так уж много, поэтому в основном за ним пошла верхушка церкви или люди, несколько равнодушные к проблемам веры. Так как никонианство одержало верх, а раскольники были гонимы и физически уничтожаемы, церковный раскол изменил духовную атмосферу в Русском государстве и создал условия для постепенного проникновения в него идей Просвещения. Элементы рационализма и формализма, уже встречавшиеся в практике духовного воспитания в XVI веке, в последующие века получили свое теоретическое оформление.

С развитием книгопечатания книга уже перестала быть редкостью и ценностью, перед которой меркли все богатства казны; массовое тиражирование ее привело к широкому распространению печатных текстов. Появились книги светского содержания. В связи с тиражированием изданий, изменением содержания книг, постепенно менялось и отношение к книжному слову. Оно перестало выражать безусловную, бесспорную истину, и книга постепенно теряла свой всецело дидактический, нравоучительный характер. Упрощение книги, относительная ее доступность привели к распространению грамотности (в основном в городах) среди состоятельных людей.  Изменился и критерий «культурности» – теперь образованным человеком признавался тот, кто умел просто читать и писать (вместо прежнего умения читать, понимать и истолковывать книги духовного содержания).

Притязания патриарха Никона на светскую власть имели отрицательные последствия в деле духовного воспитания. Церковь в лице Патриарха, претендуя на решение государственных дел, начала постепенно изменять своему прямо­му назначению духовного окормления людей, блюдения веры, таинств, чиноначалия. Когда же, восстанавливая утраченное равновесие, царь Алексей сместил Патриарха Никона, это качнуло маятник в другую сторону. Государство почувствовало для себя возможным вторгаться в вопросы духовной жизни. В Петровскую эпоху эта тенденция привела даже к устранению тайны исповеди в случаях, когда на исповеди рассказывается что-то, вредящее государству.

C другой стороны, в XVII в. усилилось влияние западноевропейской культуры на Русь. В образовании, понимаемом до этого как созидание всех сторон личности, ведущей среди которых представлялась духовная сторона,  все большее место стало занимать совершенствование разума, которое сводилось к развитию интеллекта, то есть исключительно логической стороны мышления.

Эти идеи начали постепенно проникать и в Русское государство. Русское просвещение, сохраняя свою самобытность и православно-культурную основу, стало активно подвергаться и западноевропейскому культурному влиянию, которое осуществлялось двумя основными способами – через выпускников западноевропейских университетов и через постепенно проникавшую на Московскую Русь школу юго-западных земель, особенно через Киево-Могилянскую академию.

Из-за отсутствия на Руси какого-либо вида повышенного образования, грамотные люди, желавшие его получить, ехали учиться на Запад, в католические и протестантские университеты. Особенно сильна была потребность в богословском образовании – для отстаивания православной доктрины в противостоянии ересям и инославным (неправославным христианским) учениям. Даже принятие чужой веры, как необходимое условие обучения, например, в католических учебных заведениях, не останавливало будущих студентов. Проведя в университете положенное время, слушатели отправлялись на Родину, где, покаявшись, возвращались в лоно православия. Часто длительное пребывание в стенах римско-католического или протестантского университета не проходило даром, и вместе с научными знаниями, преподанными по европейским книгам, их воспитанники воспринимали и элементы чужого мировоззрения. 

Митрополит Киевский Петр Могила (1596-1647), известный просветитель и реформатор школьного образования реорганизовал киевскую школу Богоявленского братского монастыря, «надстроив» над ней высшие классы богословия. Для преподавания наук он вызвал из Львова опытных учителей братской школы. В 1632 г. учебное заведение получило название Киевской духовной коллегии (позже – Киево-Могилянской академии). Таким образом, в школе появился светский компонент, введению которого, как делу прежде невиданному, поначалу противилось как старое киевское духовенство и верхушка казачества, так и светские польские власти, обеспокоенные ростом популярности школы.

Трехступенчатая схема школы, скопированная с высших иезуитских учебных заведений, предполагала изучение грамматики, риторики и богословия, цикла математических наук (тривиум плюс квадривиум), а также преподавание греческого и церковно-славянского языков. Обучение велось на латыни. Основным методом обучения была схоластика. Идеалом так называемой «могилянской» школы, в отличие от «домогилянской», стал европейски образованный православный человек.

При братьях Лихудах в Московском государстве усилилось греческое направление, которому некоторое время следовала и известная в те времена новгородская школа при архиерейском доме. Однако оно все же постепенно уступало место латинскому, более мощному и влиятельному. Из Европы через Польшу и юго-западные православные земли тек непрерывный поток книг, которые наполняли русские школы. Русские архиереи все почти в XVII веке были выходцами из юго-западных земель: они также несли с собой европейские знания и культуру.

В целом, школа XVII века представляла собой переходную систему от древнего русского просвещения к новому, появление которого связано с именем Петра Первого, но, на самом деле, возникло раньше.

XVII век справедливо считается переломным в отечественной истории просвещения. Книжность и учительство начинают постепенно переходить от церковных к светским учреждениям. Всеобщее увлечение «внешними науками» не могло обойти стороной и Россию. Светский компонент знания постепенно теснил духовный.

Время правления Петра Первого внесло много нового в русскую действительность. Политика царя, направленная на быстрое политическое и экономическое усиление России, предполагала и усвоение научно-технических идей, накопленных к этому времени в Европе. Потребность в квалифицированных специалистах многократно возросла. Эту задачу невозможно было решить, отправляя молодежь обучаться за границу. Необходимы были свои учебные заведения, готовящие специалистов для военного дела, растущей промышленности и управления.

Большое  влияние на русскую культуру и просвещение оказали реформы церковного управления (упразднение патриаршества и учреждение в 1721 г. Святейшего Синода), гражданского шрифта (упрощение графики, отмена надстрочных знаков, введение арабских цифр), создание научной библиотеки и естественно-научного музея – Кунсткамеры (1714 г.), учреждение светского научно-учебного заведения – Академии Наук (1724 г.), реформы бытовой сферы: еды, одежды, этикета, - которые произвели особенно сильное впечатление на население. При Петре Первом образование становится не частным, а государственным делом, и получение его приравнивалось к прохождению государственной службы. Потребность в огромном, по сравнению с прежними временами, количестве учителей вызвала небывалый приток иностранных специалистов, работавших в промышленности, строительстве, военном деле, устраивавших школы, ремесленные курсы и классы.

Духовное образование в XVIII веке постепенно начинает отделяться от светского и оформляться в самостоятельную систему. Центрами его в начале XVIII века были школы при архиерейских домах (первые из них – Ростовская, Тобольская, Новгородская).

Архиерейские училища (школы), которые в эпоху Петра и после нее все более становились специальными духовными училищами, обучали грамоте, счету, вероучительным предметам, реже – основам светских наук, которые преподавались довольно бессистемно. В некоторых, наиболее крупных из них было уже два отделен(и)ия – грамматическое и риторическое, в котором преподавались иногда богословские и философские знания. Содержание образования целиком зависело от наличия педагогов и епархиальных сборов

Крупные архиерейские училища, где существовал полный курс обучения (по примеру академий), со временем стали называться духовными семинариями. Большинство из них было устроено по образцу юго-западных (поскольку архиереи и учителя были в основном из малороссов) школ; богословский цикл преподавался в них на латыни и римско-католических источниках. Соответственно, и содержание образования в основном составляла западноевропейская средневековая схоластика. Знания, получаемые в семинариях, носили формальный, малопригодный для жизни характер, их выпускники иногда не могли объяснить на русском языке простых истин веры. И духовенство часто не могло понять, зачем нужно русским священникам знать латинскую грамматику и предметы, которые неприменимы на практике. В некоторых семинариях постепенно стали учить на церковно-славянском. В течение XVIII века произошла смена малороссийского учительского корпуса русским, по преимуществу, выпускниками Московской академии. Однако, устоявшееся господство латыни и схоластики свергнуть было трудно. Схоластическое и формальное преподавание сохранилось в духовных школах России вплоть до революции 17-го года.

Таким образом, мы видим, что еще задолго до Петра I в России начались процессы, закончившиеся трагедией революции. Точкой отсчета в этом процессе можно назвать разгром и уничтожение русского исихазма, который имел в своей основе вполне земной вопрос церковного имущества. Глубинной причиной этого явилось преобладание внешней духовности над внутренней составляющей, мирских забот Церкви над духовным возрастанием и обожением, социального служения над духовным совершенствованием.

Литература:

• Курбский А. История о Великом князе Московском.
• Лурье Я.С. Идеологическая борьба. Собрание Иосифо-Волоколамского монастыря в РГБ, Ф.113, д. 577, л.17.
• Митрофан (Баданин), иеромонах. Богословская полемика в Русской Церкви в первой половине XVI в. (комментарий в свете веры). https://www.sedmitza.ru/text/405498.html
• Митрофан (Баданин), игумен. Преподобный Трифон Печенгский. Исторические материалы к написанию Жития. – С-Пб.-Мурманск: «Ладан», 2009. – 304 с.: ил. – (Православные подвижники Кольского Севера: Книга IV).
• Нил Сорский. Устав и Послания. – Русская цивилизация Москва: Институт русской цивилизации, 2011. — 240 с.
• Хоружий С.С. О старом и новом. СПб., 2000.